В 1902 году в городе Николаеве у молодого раввина Леви-Ицхака Шнеерсона и его жены Ханы родился первенец, Менахем-Мендл.

Николаев был городом черноморским, торговым, поначалу евреи там поселились в небольшом числе. Постепенно община расцвела, евреи занялись крупной торговлей, мечтали об европейском образовании, желали достатка и даже счастья.

На фоне этих земных понятных устремлений странно выглядел реб Леви-Ицхак, зять главного раввина общины. Он учил Тору по восемнадцать часов в сутки, день и ночь напролет. Спать ложился в пять утра, считался знатоком Каббалы, и был немного, или много, не от мира сего. Забегая вперед, скажем, что этот книжник, став раввином Днепропетровска, не склонился перед коммунистами, не бросил свой опасный пост, а находился на нем до последнего, как капитан корабля. Его арестовали в 1938 году.

Рождение младенца, будущего главы ХаБаДа, для всего мира прошло незаметно. Ожидание и напряжение ощущались лишь на невидимой оси «Ребе – хасид».

Тогдашний глава ХаБаДа, рабби Шолом-Дов-Бер, очень внимательно следил за молодой семьей. Когда невеста захворала и попросила перенести срок свадьбы, Ребе настоял, чтобы хупу поставили в назначенное время, и благословил девушку на выздоровление.

После того как в добрый час появился на свет их первенец, Менахем-Мендл, рабби Шолом-Дов-Бер отправил одно за другим шесть поздравительных посланий, где в частности, были особые указания, как обращаться с новорожденным. Нам известны из них только два: надевать на младенца талит катан и перед кормлением материнским молоком делать ему омовение рук. У рабби Леви-Ицхака и Ханы родились потом еще двое сыновей, но с ними не обращались так по-особому.

Когда Менахему было два года, в их доме собрались евреи на вечернюю молитву. Ребенок вылез из кроватки и присоединился к лшньяну, чтобы молиться вместе со всеми. Увидев это, мать схватила сына и унесла, опасаясь ненужных похвал и дурного глаза.

Эта история служит как бы ключом ко всем остальным линиям судьбы будущего Ребе. Удивительные способности и необычайный душевный свет прикрыты плотной завесой скромности. Чтобы взгляд досужий не проник в комнату с белоснежной скатертью и блеском субботних свечей. Где ждут Машиаха.

Возвышено, на двух ногах
Отец Ребе, рабби Леви-Ицхак, был известен своими познаниями в Каббале. Калейдоскоп сиюминутной жизни сопрягался в его уме с тайной музыкой небесных сфер. Учителя для сына он подобрал под стать себе, возвышенного.

Несколько детей, на столах Тора и Талмуд, ребе с бородой втолковывает что-то ученикам – вот вам и хедер. Он находился в Екатеринославе (будущем Днепропетровске) на улице Казанская, 22. Там был меламедом реб Шнеур-Залман Виленкин.

Наглядных пособий в хедере не было, площадки для игр тоже. Для отдыха можно было высунуть голову в окошко. Во дворе стояла героиня еврейского фольклора – хозяйская коза, которая кивала на мальчиков рогами и поэтически щипала траву.

Уж будничнее не придумаешь. И меламед, как все меламеды, хмурит брови и следит, чтобы ученики твердили с пониманием строку за строкой. Тем не менее, Ребе сказал о своем учителе такие серьезные слова:

– Мой меламед был возвышенный еврей... Он поставил меня на обе ноги.

С чего бы? Ведь не каббалист, не светоч Галахи, обычный начитанный еврей, которых тогда еще было много. Может быть, это: меламед не переносил, когда ругали евреев. Даже за дело, даже если те были записными подлецами.

Ассимиляция набирала ход и пар, люди рвались в гимназии, покуривали по субботам, иногда даже крестились, чтобы, полиции не таясь, учиться в Москве на доктора. А рядом стоит еврей, который смотрит на эти художества через строгую призму Галахи и не дает ругать своих братьев. Чуть только начнут при нем обсуждать кого – реб Залман обрывает разговор и уходит.

Через полвека его ученик стал главой любавичских хасидов и продолжал следовать этому простому и почти невыполнимому правилу.

Хедер с козою – важная вещь.

Ребе перед Ребе
Они встретились в Нью-Йорке почти через пятьдесят лет. Ребе уже тогда был Ребе. А его учитель, миновав семь кругов советской власти, по фиктивному паспорту вырвался из Союза, какое-то время жил в Париже, а потом – через океан.

И вот реб Шнеур-Залман Виленкин идет на ехидут – личную встречу – к своему бывшему ученику. Ребе было тогда за пятьдесят, а его меламеду к восьмидесяти.

Когда учитель вошел, Ребе встал. А реб Шнеур-Залман отказался садиться, ведь хасиду положено стоять перед своим Ребе.

Ребе знал, что меламед не так давно после инсульта, ослаб, годы. Глава ХаБаДа стал просить:

– Вам ведь тяжело, сядьте, пожалуйста... Хасид ответил непреклонно:

– Там, где надо, я могу стоять.

Так они и разговаривали стоя. Хасид перед Ребе, а Ребе – перед своим учителем...

На следующей встрече Ребе сказал сердечно:

– Мы ведь столько времени сидели с Вами рядом – можем и сейчас посидеть...

Этот аргумент подействовал.

Реб Шнеур-Залман Виленкин скончался в 1963 году. На его могильном камне по указанию Ребе выбито:

«Учил детей Торе..».